Голос оттуда: 1919–1934 - Страница 194

К оглавлению

194

Он вдвойне был виновен перед великой революцией: как белогвардеец, потому что участвовал в войне, и как гнусный милитарист, потому что был тяжело ранен.

Мне не пришлось узнать, какими путями и с какими приключениями удалось ему уйти в Бессарабию, а потом переехать в Ригу. Странно: сколько мне ни приходилось разговаривать на эту тему с беженцами — я всегда находил в их рассказах труднообъяснимые элементы чуда или диковинного случая.

Годы, жестокий опыт и мудрость смирили его севильский темперамент. Прежний Пильский стал глубоким и благожелательным критиком. Феноменальная память сохранила ему великое множество лиц, событий, анекдотов, речей, слов и приключений, относящихся к прежней бурной нашей жизни в Москве и Петербурге. Рассказы его из этой прошлой красочной области всегда очаровательны.

1933

Иван Сергеевич Шмелев

На днях исполнилось шестьдесят лет Ивану Сергеевичу Шмелеву, одному из самых талантливых и любимейших русских писателей — человеку, чье имя, несомненно, века проживет и тленья избежит.

Шестьдесят лет — это далеко не старость. Это — возраст. Это возраст, когда можно и пора сделать выдающемуся человеку истинную и справедливую оценку. Это возраст мудрости, прозорливости, спокойных, обдуманных решений, беспристрастного творчества, веских слов и умной доброй улыбки…

Шмелев — добрый хозяин: так я его мысленно всегда себе представляю. Своему слову, однажды данному, он, Иван Сергеевич, хозяин верный, крепкий и непоколебимый. Ложь для него отвратна, как грязь и мусор в чистом доме, и неправда никогда не оскверняет его уст.

Все у Шмелева хозяйственно: и глаз, и прочность мысли, и вкусы, и знания, и увлечения. Вот, например, живет он на Лазурных берегах, в благоуханном Грассе, наслаждаясь прелестями юга, а с севера, из Риги, уже летит к нему заказной пакет с семенами муромских огурцов, и Шмелев безошибочно знает, как нужно удобрить грядку, как притенить от солнца молодые всходы и когда поливать их, чтобы через два месяца можно было бы угостить приятелей свежим, ядреным, хрупким огурчиком. Но он замечает также, что южные кедры беспрестанно роняют свои маленькие орешки, и возвращается в Париж с небольшим холщовым мешочком, полным этой любимой московской заедочкой. В Капбретоне он разводит подсолнухи и каждому из них, судя по наружности, дает имена знакомых писателей. Но этого мало. В капбретонском лесу он открывает грузди, которые можно солить впрок, и привозит их в лукошке как будущую солидную закуску для друзей.

Таков он в жизни, но таков же он и в творчестве. Все, что он написал, дышит хозяйственным трудолюбием, совершенным знанием дела, места и языка. Богатство его лексикона необыкновенно широко, и слово всегда ему благодарно, послушно.

Шмелев теперь — последний и единственный из русских писателей, у которого еще можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка. Шмелев… коренной прирожденный москвич, с московским говором, с московской независимостью и свободой духа. Вот почему большинство произведений Ивана Сергеевича имеют место в Москве…

Эх! Если станешь прилежно всматриваться в теперешних писателей, то без труда найдешь: кто у кого учился, кто у кого заимствовал, кто кому подражал. У Шмелева только один помощник, это — ШМЕЛЕВ. Его узнаёшь сразу, по первым строкам, как узнаёшь любимого человека издали по тембру голоса. Вот почему Шмелев останется навсегда вне подражания и имитации. Бог дал ему редкий свой дар — печать милосердного и великого таланта-спокойный, задушевный юмор.

Комментарии

В настоящее издание вошли тексты А. И. Куприна, написанные им в эмиграции (октябрь 1919 — май 1937) и не включенные ни в прижизненные авторские сборники писателя (Звезда Соломона. — Гельсингфорс, 1920; Рассказы для детей. — Париж, 1921; Суламифь. — Париж, 1921; «Прапорщик армейский» и другие рассказы. — Прага, 1921; Новые повести и рассказы. — Париж, 1927; Купол Св. Исаакия Далматского. — Рига, 1928; Елань. — Белград, 1929; Колесо времени. — Париж, 1930; Юнкера. — Париж, 1933; Жанета. — Париж, 1934), ни в собрания его сочинений, ни в сборники, изданные в СССР и постсоветской России. Тексты представлены с максимально возможной для составителя полнотой. Помимо немногочисленных произведений, указанных в библиографических изданиях (Фостер Л. Библиография русской зарубежной литературы: 1918–1968. Т. 1, 2. Бостон, 1970; Русская эмиграция: Журналы и сборники на русском языке. 1920–1980: Сводный указатель статей / Под ред. Т. Г. Гладковой, Т. А. Осоргиной. Париж, 1988; Абызов Ю. Русское печатное слово в Латвии: 191 7-1944. Stanford, 1990–1991), в данную книгу включены тексты, обнаруженные нами при сплошном просмотре периодических изданий русской эмиграции, в которых, по имевшимся у нас сведениям, участвовал или мог участвовать Куприн. Работа по выявлению текстов проводилась в Научной библиотеке федеральных архивов России, в отделе Русского зарубежья Российской государственной библиотеки, в библиотеке-архиве Российского фонда культуры, Научной библиотеке Тартуского университета, Научной библиотеке Рижского университета. Всем сотрудникам этих учреждений, и прежде всего А. А. Федяхину и В. В. Леонидову, а также Т. Л. Ворониной (ИМЛИ РАН), H. A. Николиной (МГПУ), М. В. Ардову и Н. Н. Глен приношу свою искреннюю благодарность за неизменную помощь в работе.

В настоящую книгу включены произведения, подписанные, помимо фамилии писателя, его инициалами: А. К., А. К-рин, К. (там, где авторство не вызывало у нас сомнений), а также его известным псевдонимом: Али-Хан. Анонимные произведения, опубликованные в изданиях, где активно сотрудничал Куприн, и, возможно, также принадлежащие ему, нами не атрибутировались.

194